«Световые точки» «Эпографики» Юрия Алексеевича Августовича.

Итак, откуда есть пошла «Эпографика» Юрия Алексеевича Августовича? Какова ее генеалогия, жанровая родословная?
Можно оттолкнуться от бахтинского понятия «память жанра» (скрытое, подспудное сохранение традиции в развитии жанров) и обнаружить в эпографике Ю. Августовича признаки разных жанровых традиций (как архаичных, так и вполне современных), пусть даже художник на них сознательно не ориентировался. Об архаичных мы еще скажем, а пока можно, наверное, отметить отраженное присутствие в эпографике Ю. Августовича идей и художественного видения Эдуарда Путерброта (особенно «Проповеди» 1991-го года), Магомеда Кажлаева с его лингвистическими визуализациями (скажем, его «Зачеркнутая фамилия» 1991-го года). Ключевое слово здесь — «отраженное», скрытое, неосознанное.
Как бы то ни было, ясно, что в данном случае мы имеем дело с действительно новым жанровым образованием, основанным на словесно-визуальной «нераздельности/неслиянности».
Можно, конечно, вычленив, изъяв чисто поэтический текст из художественного целого, пусть это и будет выглядеть варварством («умерщвляющий» анализ совершенно необходим, но в своих границах — М.Бахтин), увидеть в нем отражение, присутствие по касательной и ранних «Столбцов» Н.Заболоцкого, и «железобетонных поэм» футуриста Василия Каменского, и живописно-словесный синкретизм «Кузнечика» Велемира Хлебникова («Крылышкуя золотописьмом тончайших жил…»), и «сдвинутый по фазе» своего времени язык «Котлована» и «Сокровенного человека» А.Платонова…
Можно, наконец, найти лист (эполист? страницу? эпостраницу?) с названием «Эпографика как процесс» и узнать от самого автора про Эпологию и Эпо, про творческий метод и партитуру, про «чувственное звучание» и «слияние личности с эпографическим текстом»…
А можно сказать себе, что все это от лукавого, просто подойти к любому артефакту и — вы в ловушке! Начинаете ли вы просто смотреть слева направо или охватываете весь лист формата А3 целиком, решаете ли начать с чтения поэтического текста в центре (про себя? вслух? полушепотом? бормотанием?) или же взгляд ваш сразу устремляется на яркую, визуально и графически самую насыщенную правую часть листа — не суть важно: погружение в смысловые глубины началось, и выплыть не так-то просто.
В какой-то момент блуждающего и неосознанного рефлексирования вы начинаете ощущать/осознавать сначала строгую трехчастную структуру листа. Затем граница на сгибе листа делит его на две части. Именно граница между двумя частями принципиально важна, даже сакральна, потому что любое «перемещение персонажа через границу семантического поля» (Ю.М. Лотман) и есть событие в художественном тексте. Граница/сгиб организует художественное пространство всего листа, своего рода аналог архаического циклического сюжета волшебной сказки с ее двоемирием и с главным событием — переходом «туда» и «обратно». А функцию персонажа волшебной сказки, переходящего смысловую границу и возвращающегося в свой мир, у Ю. Августовича выполняет исходный графический знак из левого крайнего ряда листа. Правда, в отличие от сказки, главным событием которой является совершение невозможного — собственно переход из мира живых в мир мертвых и обратно, для Ю. Августовича важен именно весь процесс, в каждой его фазе, и возвращение в исходную точку в исходном виде в принципе невозможно: уж слишком насыщен смысловыми метаморфозами путь знака-буквы-слова из исходной точки (слева) через испытание поэтическим ритмом и звуком (середина) к поискам/обретениям новых смыслов в лабиринте из слов и знаков (справа).
Казалось бы, где же здесь ловушка, о которой было сказано? Надо просто пройти этот путь до конца. Но в том-то и дело, что, во-первых, путь этот не прям, а витиеват, во-вторых, не путь, а множество путей, в-третьих, обе части зеркально взаимоотражаются; в-четвертых, зеркала зачастую «кривые», отражают странно, как-то выборочно… Впору заблудиться, потерять всякие ориентиры и бесцельно бродить по художественному пространству. Нужен проводник, и он есть. Это сам автор и определённым образом расставленные им «световые точки» (У.Эко) внутри текста. Именно они указывают нам маршруты пути в сложном «лабиринте сцеплений» (Л.Н. Толстой). Вот взгляд выхватывает слово с якобы «ошибкой» («с озартом», «галова — голава», «пожарищь — правиш» и под.), мы автоматически морщимся (но тактично, как бы смущаясь), а чуть позже — бац! — оно же, но уже написанное по всем нормам — и слышим тихий, деликатный смех ироничного автора… Еще «световая точка» — глаз невольно выхватывает в визуально чистом поэтическом тексте некие слова, записанные поверх других, они намеренно выделены, но и нижний слой продолжает просвечивать, и ты опять попадаешься и невольно пытаешься зачем-то понять, что же было прежде и почему исправлено. Может, это извечное притяжение профана к таинству созидающего вдохновения: как? как это делается? Потом спохватываешься, понимаешь, что автор заманил, опять провел, но не обижаешься, а смеешься вместе с ним, потому что его ирония, его смех — не над тобой, не по-набоковски саркастические, а вместе с тобой. А мистика оживания букв, обретения ими с помощью одного графического штриха другого облика и даже смысла? Посмотрите, как заглавные буквы «Л» и «М» получают свои отраженные проекции и превращаются в нечто живое и танцующее (листы «Лето», «Летний сон» и «Мечты идиота»), как из буквы «Н» (лист «Ниточка») через вьющийся «ниточкин всплеск» рождается «млечнозернистая полость», да еще с носиком и копчиком! Это только малая часть «световых точек», определяющих наш маршрут. Мы не касались даже особенностей ритмического рисунка в стихотворных текстах, образно-тематического содержания всех визуально-поэтических текстов.
Нет сомнения, что после этой выставки у Юрия Алексеевича Августовича появятся свои ЭПОгоны (куда ж без них!), но хочется верить, что появится и истинный ЭПОлогет, который предпримет попытку пройтись по всем «световым точкам» хотя бы одного листа его «Эпографики». Да, конечно, это будет долгий и трудный, но интеллектуально и эмоционально поистине захватывающий процесс! Проверено на себе. Попробуйте и вы.

Муса Гаджиев
(доцент кафедры русской литературы ДГУ)

Каталог посвященный 100-летию со дня рождения Августовича Алексея Ивановича

Вступительная статья

Художник Алексей Иванович Августович занимает особое место в художественной культуре Дагестана. Особое – как в профессиональном отношении, так и в значении эстетической и нравственной ценности его работ. Эта ценность с годами не угасает, а наоборот – растет. Причина этой вневременной востребованности художника, по-видимому, связана с утверждением идеала нравственной чистоты и осязаемой красоты в обыденном мире, которым пронизано все его творчество. Это свидетельствует о гармонии мира природы и души автора.
Высочайший же профессионализм Августовича имеет двойную природу. В первую очередь, это прекрасное образование, полученное еще до войны в Московском художественном институте им. Сурикова. Его педагогами были Б. Иогансон, С. Герасимов, А. Дейнека, А. Осмеркин. Несмотря на просоветскую в дальнейшем ориентацию некоторых из них, все они прошли в свое время великолепную школу у таких выдающихся художников, как К. Коровин, С. Иванов, И. Машков, В. Фаворский, и смогли передать эстафету высокого мастерства своим ученикам.
Рисунок преподавал ученик В. Серова Е. Шемякин – соученик В. Кандинского по мюнхенской студии А. Ашбе. До поступления в институт Алексей Иванович занимался в студии «ИЗОРАМ». В этом же доме была мастерская П. Кончаловского – активного участника художественного объединения начала века «Бубновый валет», с которым будущему художнику посчастливилось достаточно тесно общаться. В выставках «Бубнового валета» принимал участие и мирискусник А.А. Осмеркин – один из любимых педагогов у студентов, каждое лето выезжавший с ними на этюды в Крым на творческую дачу в Козах, что находится в нескольких километрах от дома М. Волошина в Коктебеле. Все это, конечно, давало огромную интеллектуальную и духовную пищу будущему художнику.
Алексей Иванович всю жизнь учился у природы – этого вечного наставника художников всех времен. Поэтому не случайно главной творческой привязанностью автора стал пейзаж, один из наиболее сложных жанров живописи, в котором ярко выражается личность художника, сокровенные струны его души. Причем Августович никогда не копировал слепо природу, не пытался трансформировать ее согласно законам того или иного модернистского направления, которыми так богато искусство ХХ века. Он как бы прислушивался к тайному биению ее сердца, выявлял ритмы, звуки, запахи, оттенки, сопоставляя их с ритмами и звуками собственной души.
К нему, как ни к кому из дагестанских художников, применимы слова молодого Валентина Серова: «Я хочу и буду писать только отрадное!». Своим творчеством А.И. Августович как бы отстаивал индивидуальное право человека на свет и гармонию в земной жизни. Это было достаточно смело на фоне утопии коммунистического рая для всех. Но в условиях идеологического прессинга для русского художника ХХ века мечта-идея о личном праве на счастье означала влечение к природному естеству, вера в божеское, благое начало, разлитое в материи жизни и человека.
Формальные принципы такой живописи имели реалистическую основу, исходящую из диалога художника и натуры, что не отвечало ни самосознанию авангарда, ни канонам соцреализма. Тем самым художник как бы отрывался от новейших течений в искусстве, «социального заказа», и его попытку «бегства в природу» можно рассматривать как прямую оппозицию режиму. В этих условиях вполне закономерно, что реализация духовных поисков творческого человека осуществлялась через «путешествие» – обращение к забытым пластам культуры своего и других народов. И если у других художников московской школы – Сорокина, Цигаля, Зверькова – это путешествие было сознательным и целенаправленным, то у Августовича оно было вынужденным. И хотя творческая судьба художника была достаточно благополучной, его человеческая биография изобиловала множеством драматических и даже трагических событий.
Алексей Иванович Августович родился 2 апреля 1914 года в польском местечке Турно в польской православной семье железнодорожного мастера. Он рано потерял мать, и в конце 1920-х годов семья переехала в Москву. Начальное художественное образование Алексей Иванович получил в студии «ИЗОРАМ» у Е. Кибрика и самодеятельной студии при Московском Союзе художников у А.М. Каневского. В 1935 году он поступает в институт им. Сурикова на факультет живописи, живет активной студенческой жизнью, летом ездит в Крым на этюды, начинает выставляться. Но вскоре его старший брат Михаил, командир Красной Армии, свято веривший в дело революции, был репрессирован и расстрелян. Это событие на фоне нарастающего террора в стране и определило навсегда политические убеждения будущего художника, лишив его каких-либо иллюзий относительно светлого будущего для всего человечества, и в каком-то смысле подготовило юношу к собственным испытаниям. А они были не за горами...
Страну ожидали великие скорби, и Алексей Иванович Августович разделил их со своим народом до конца. С началом войны он идет в ополчение, попадает в плен, проводит несколько лет в немецких концлагерях, а затем как военнопленный получает пять лет колымских лагерей и еще пять лет работы в геологических партиях в качестве ссыльного.
И все же Августовичу повезло. Перед тем как на страну окончательно опустился железный занавес и началась «охота на ведьм», он успел испить несколько глотков свободы и прикоснуться к настоящей культуре. Он слышал живого Маяковского, он ходил на спектакли Мейерхольда и Вахтангова, его любимым музеем был вскоре расформированный музей современного западного искусства, где были собраны французские импрессионисты и европейский авангард. Он успел получить иммунитет против искусства, насквозь пропитанного идеологическими штампами.
И всегда, начиная со студенческой скамьи, рядом с Алексеем Ивановичем была верная спутница – жена, друг, коллега – Галина Павловна Конопацкая. Ничего не зная о судьбе мужа, она ждала его долгие годы плена, а получив наконец весточку, немедленно отправилась за ним в ссылку. Они приехали в Дагестан в 1955 году и обрели здесь вторую родину, выбрав наш солнечный край после колымского ада, так как жизнь в столичных городах им была заказана. Дом Августовичей-Конопацких на улице Ермошкина стал своеобразным культурным центром Махачкалы. Здесь собиралась творческая интеллигенция, обсуждали новые веяния в искусстве, спорили, слушали музыку, читали стихи. Искусство московских художников оказало огромное влияние на творчество молодых дагестанских живописцев нескольких поколений. Любимыми художниками Августовича кроме представителей «Бубнового валета» были французские живописцы барбизонской школы, романтик Делакруа и конечно же импрессионисты – Сезанн, Дега, Ван Гог. С импрессионистами его связывает многое. В первую очередь, это особая чистота и свежесть цвета, живописная свобода, при этом точность мазка и гармония тонально-колористических отношений. Большое значение он придавал передаче световоздушной среды. Его работы, не впечатляющие ни внешним масштабом, ни экзотическими мотивами, подкупают искренностью чувства и особой чувственностью, осязаемостью, материальностью живописной поверхности, так характерной для художников московской школы (Коровина, Туржанского, Древина) и по своей стилистике во многом приближающейся к экспрессионизму. Живопись Августовича отличается особой фактурностью, мазок у него плотный, пастозный, даже рельефный: чтобы достичь необходимого эффекта, он много экспериментировал, добавляя в краску толченый кирпич, песок.
Две темы волновали художника всю жизнь – природа и человек. Всего две темы, но они объемлют практически все. В портрете он отдает предпочтение женским образам, если не считать портреты близких людей – брата Михаила, сына Юры… Женщин он предпочитает изображать в период зрелой красоты – сильных, молодых, преимущественно обнаженных. Его многочисленные ню, так же как и натюрморты, восхищают чувством полноты жизни, прославлением ее плодоносящих сил. Художник никогда не идеализирует натуру, не пытается подогнать ее под рамки классического эталона. Он любит жизнь такой, какая она есть, и не устает ее воспевать. Он «всеяден» в смысле избираемости сюжета, но мы не встретим у него ни одной поверхностной, банальной картины, художник не приемлет ни в чем фальши, искусственности, он никому не пытается угодить, понравиться, ему органически чуждо «салонное» искусство.
Алексей Иванович с одинаковым воодушевлением писал то, что видел вокруг. И на свет появлялись натюрморты с каспийскими бычками или огурцом, парусники на фоне моря и махачкалинский порт, пляж с забавными фигурками отдыхающих и тополя в Гунибе, полевые цветы и оркестр барабанщиков, обнаженные купальщицы и горный пейзаж под Буйнакском...
У него нет ни одной скучной, неинтересной, однообразной работы. Хотя – и это достаточно редкий феномен в искусстве – его художественная манера практически не менялась на протяжении всего творческого пути. Тем не менее, если внимательно рассмотреть творческий путь художника, то в его живописной манере, особенно к концу жизни, все же можно заметить определенные изменения. В основном они касаются чисто формальных моментов. Алексей Августович до конца был фигуративным художником, и хотя он никогда не детализировал изображаемое, в конце 1980-х годов можно заметить тенденцию к еще большей обобщенности форм. Меняется и колорит последних работ: он становится более напряженным. Мазок становится более экспрессивным: подчас горные пейзажи приобретают почти космический характер, мощную, языческую красоту. Это уже не просто картины природы, а скорее ее квинтэссенция, философское осмысление ее сущности.
От этого только один шаг к полной абстракции. Однако, если бы Алексей Иванович не ушел от нас в 1995 году, вряд ли он перешел бы к беспредметному искусству – он художник другой эпохи, другой культуры, другого мышления. Он слишком любил жизнь, природу, натуру, чтобы полностью отречься от них.
Художник Августович всегда тяготел к малым формам Но в его картинах-малютках мы не найдем казалось бы закономерной в данном случае миниатюрной выписанности деталей. Наоборот, он и здесь предельно обобщает, монументализирует мотив. На репродукциях, скрывающих размер холста, его крохотные картинки выглядят настоящими монументальными полотнами. И если их увеличить во много раз, они ничуть не проиграют, что свидетельствует о монументальных основах творчества Августовича в целом, несмотря на кажущуюся камерность его произведений.
А.И. Августович всегда был далек от социальных заказов. Ведь в условиях жесткой идеологии соцреализма путь к природе, натуре, выражение своего видения мира в свободной форме живописи были единственным в искусстве путем обретения своего «Я», что было глубоко чуждо теме и штампам большой картины. И хотя заказные работы он делал, их тематика никогда не была официозной. Чаще всего это были портреты деятелей культуры, народных поэтов – Г. Цадасы, С. Стальского, Э. Капиева. Эти работы всегда выполнены добротно и качественно и в художественном отношении практически не уступают собственно творческим. Однако, в них как будто отсутствует та самая внутренняя свобода, ощущение легкости, полета – все, что придает произведениям Августовича такое очарование. Это и отличает Алексея Ивановича от тех художников, которые даже творческие вещи исполняют, будучи скованными внутренним заказом.
В произведениях Августовича не очень много «дагестанского духа» – того, что так нещадно эксплуатируется посредственными художниками на протяжении практически всей истории дагестанского изо: горянки с кувшинами, чабаны в папахах, весь этот кизячно-курдючный бытовизм. Его горы – это горы вообще, его аулы (за редким исключением) – просто селения в горах, его горянки – женщины вне конкретной национальной принадлежности. Взгляд же Августовича на окружающий мир всегда был лишен романтического ореола, чему по-видимому способствовала сама судьба художника, рано лишившая его каких-либо иллюзий. Его острый интеллект проникает в самую сущность изображаемого явления. Причем, он был тонким психологом в любом жанре – и пейзаже, и портрете. Он умел передать характер человека, какие-то его забавные особенности буквально несколькими движениями кисти. Сколько характеров, сколько индивидуальностей можно обнаружить, если на расстоянии посмотреть на фигурки его отдыхающих на пляже, которые кажутся вблизи каким-то красочным месивом!
Прекрасное знание жизни и человека опосредованно и ярко проявилось в теме театра и сцены, интересовавшей художника всегда и особенно в последние годы. эти картины очень разные по настроению, но общим для них является то, что это не просто жанровые композиции на тему, а сатирические зарисовки, по остроте характеристик приближающиеся к Тулуз-Лотреку. Может быть, это единственная тема, где Августович позволяет себе усмехнуться, поиронизировать над человеком и его страстями. Именно здесь присутствует гротеск, искажение натуры, порой переходящее в шарж. Отношения между мужчиной и женщиной лишены малейшего романтизма. Там, где женщина одна, она прекрасна, Где рядом с ней партнер – она превращается под кистью художника в пародию на женщину.
В чем здесь секрет? Большинство этих работ выполнено уже в конце жизни. Рядом уже не было Галины Павловны. Жизненный путь приближался к завершению. Художник как бы подводит итоги. И если он никогда не позволял себе приукрашивать окружающий мир и воспринимал его таким, каков он был на самом деле, то сейчас его глаз становится беспощадным. Художник не питает иллюзий относительно духовного состояния современного общества и будущего человечества.
И все же нравственно и эстетически позитивное начало жизни бесконечно преобладает в творчестве А.И. Августовича. Человек, особенно творческий, неудержимо привлекал художника. Наверное, поэтому он так много писал автопортретов. Перед нами целая галерея образов одного и того же человека, но какие они разные! Художник изображает себя в разном возрасте, в разном настроении, усиливая то бытовой акцент, то психологический. Мы видим А.И. Августовича в берете, в шляпе, в майке, с сигаретой, с взлохмаченными седыми волосами, испытующим пламенным взором… Но ни в одном из них мы не встретим так часто встречающейся в автопортретах идеализации.
Таким он был и в жизни – очень разным, живым, естественным, лукавым, мудрым и всегда внутренне свободным и очень добрым. С автопортретов Алексея Ивановича Августовича на нас смотрит пытливо и пристально Художник, Человек, Гуманист, всей своей судьбой доказавший, что художник свободен или несвободен независимо от внешних условий жизни. Наверное, поэтому в наше сложное время, когда человек испытывает такой напор идей и сил разрушительного характера, так востребовано искусство Августовича, всегда эстетически позитивное, всегда проникнутое любовной чуткостью к красоте и естеству жизни.

Татьяна Петенина
Искусствовед , заслуженный деятель культуры РД, член союза художнков РФ.

Каталог проект "Линия звука" Колесникова Ж.В. Москва 2008

Вступительная статья.
Изобразительный эквивалент звука в графических листах и рукописных
книгах Жанны Колесниковой, как путешествие по направлению в безграничный мир духовного созерцания.
Росписи на холсте продолжение живописного поиска своего Востока в пространстве-времени. Путь из детства, с памятью о звуке, услышанном впервые и поразившим воображение автора.
Звук стимул для творений, он рождает изобразительное пространство,
наполняет его образным содержанием, природными и человеческими формами, читается в знаках и символах каллиграфии и изобразительного письма. Каллиграфия становится неотъемлемой частью картины видения.
Письмо в творчестве Жанны Колесниковой, является естественным
продолжением ее глобальных странствий в эзотерическом мире вербальных и априорных явлений мировой культуры, образы которой наполняют ее
фантастические картины. В этом мире нет ярких цветов и законченных
событий понятных для описания. Нет начала и конца загадочным и не выявленным персонажам, прибывающим в экспрессивных состояниях движения, расслабленной экзальтации, или застывшим в созерцательном одиночестве.
Чудесная живопись южных окраин Жанны Колесниковой родилась не случайно, то ли освещение было необыкновенным, приподнятым, то ли рукой водило провидение, но так случилось, что из бедной, бледной, болезненной девочки стало исходить живописное откровение. До этого прорыва были годы мучений, страхов, жалкой борьбы за выживание, учений, ошибок, и разочарований по поводу своего ничтожества среди бойких и понятливых сверстников.
Откуда берется характер, сила непослушания и неумолимая вера в свое предназначение. Это произошло в страстном постижении основ живописи, фанатичной работе с материалом. И стали появляться картины и серии цветной графики не похожие на живописный язык существующий в реальности и практикуемый на выставках. Живописный поток своего времени не удовлетворял ее устремлений к свободному творчеству. Стандарты, в которых приходилось существовать, преодолевались благодаря
живописному чутью и пространственному мышлению. Ее живопись не стыкуется с жанровыми определениями и композиционными традициями т.н. реализма, она от другой природы, от другого эмоционального света происходит. Рядом были пижоны, педанты, конъюнктурщики, провинциальные авангардисты с беспредметностью, коммерция и актуальность и прочие модные явления, но это все шуршало по горизонтали, где-то в стороне от ее эстетических устремлений.
Создать уникальное пространство для эстетического странствия в эпическом мире чистых помыслов и откровенных мечтаний, достижимых только в состоянии живописного транса с кистью в руке, перед ранимостью холста, может быть до скончания дней. Кто знает.

Юрий Августович
художник

Каталог проект "Династия" Махачкала 2008.

«Живопись – это поэзия, которую видят, а поэзия – это живопись, которую слышат», сказал многогранный гений эпохи Возрождения Леонардо да Винчи».

Картины художников Конопацких-Августовичей-Колесниковых есть эксклюзивное искусство, дающее истинное эстетическое наслаждение. 
Их династия - явление уникальное в художественном мире. Творческие убеждения и профессиональные навыки передавались художниками династии из рук в руки.
Галина Конопацкая, Алексей Августович, Василий Колесников, Наталья Конопацкая-Мурзабекова, Юрий Августович, Жанна Колесникова, Алиса Августович, Альбина Конопатская: творческий процесс этих людей сугубо индивидуальный, почти интимный, сродни священнодействию.
Но, вглядевшись пристальнее, начинаешь понимать: ничто не существует само по себе, и в этой, казалось бы, такой эфемерной сфере незримые нити тянутся от одного явления к другому - через время и расстояния, через опыт многих поколений, через память. Восемь имен - восемь художников, восемь индивидуальностей, восемь тонких миров.
Восемь судеб, переплетенных навеки не только родственными, но и духовными узами. Говорят, природа на детях гениев отдыхает. Не всегда. Иногда она дает в последующих поколениях удивительно яркие плоды. Остается лишь благодарить судьбу за то, что в середине 50-х годов к нам в Дагестан приехали двое московских художников с очень непростой судьбой, и природа продолжает плодоносить.


Оценить вклад семьи Конопацких-Августовичей-Колесниковых в художественную культуру Дагестана в нескольких словах невозможно. Каждый ее представитель достоин отдельного серьезного разговора, и он, уверена, рано или поздно состоится. Однако необходимость совместной выставки восьмерых художников, соединенных не только духовными, но и родственными узами, назрела давно. А значит, и разговор пойдет не просто о каждом представителе этой талантливой семьи, но и о таком непростом художественном явлении, как преемственность в творчестве, передаче на генетическом уровне очень важных духовно-нравственных категорий»,- отметила она.
А начиналось все в далекие 30-е годы. Двое молодых людей – Галина Конопацкая и Алексей Августович – встретились в стенах Московского художественного института (ныне им. Сурикова).
Там оба постигали азы искусства: он на живописном, она – на графическом отделении. Они встретились, чтобы больше никогда не расставаться. Хотя долгие десять лет войны и плена мужа сначала в немецких, а затем в советских лагерях Галина Павловна ничего о нем не знала. А, получив, наконец, весточку, немедленно отправилась с дочерью за ним в ссылку, там, в суровом Магаданском крае и родился их сын Юра - будущий художник Юрий Августович.
А вообще, если проследить линию жизни всех членов этой удивительной семьи, то, начиная с родословной и заканчивая разносторонностью дарований, встретится множество интересных совпадений, перекличек, точек соприкосновения. Алексей Иванович - поляк по происхождению из небольшого польского местечка Турно, Галина Павловна также польских кровей, кстати, среди ее предков был великий Николай Коперник (об этом их дети узнали недавно совершенно случайно), польские корни есть и у Колесниковых.
Что касается разносторонности дарования, то помимо живописцев, графиков, скульпторов, прикладников, сценографов, мы найдем здесь и искусствововедов, и поэтов, и музыкантов, и даже актеров.
А самое главное, для всех представителей этой династии приоритетным в жизни всегда было духовное начало. И это, несмотря на множество драматических, порой даже трагических ситуаций в судьбе, помогло им выстоять, не сломиться, состояться как в личностном, так и профессиональном отношении.

Безусловным лидером династии, в каком-то смысле, ее локомотивом, была Галина Павловна. Ей, и именно ей обязаны все мы не только за огромное художественное наследие, где запечатлен Дагестан, запечатлен очищенным от повседневности, ярко и торжественно. Огромная заслуга Г.П. Конопацкой в том, что она заложила в Дагестане основы нового художественного языка, на котором позднее заговорят художники «новой волны», стремившиеся к коренному обновлению и идейного, и формального содержания искусства. И хотя учеников в прямом смысле слова у Конопацкой не было, ее влияние, прямое или косвенное, прослеживается в творчестве нескольких поколений дагестанских художников, имеющих честь представлять современную школу дагестанской живописи. А потому мы можем по праву называть Конопацкую предтечей дагестанского авангарда.
Несмотря на новаторство, смелость и даже дерзость художественного языка, творчество А. Августовича и Г Конопацкой непрерывно связано со всей предшествующей великой русской культурой. Им несказанно повезло, что, получая художественный опыт из первых рук «последних могикан» серебряного русского века, они успели испить несколько глотков духовной свободы, прикоснуться культуре настоящей, тем самым, получив иммунитет против искусства, насквозь пропитанного идеологическими штампами. Эту внутреннюю свободу, главный залог подлинного творчества, художники не только сумели пронести через все перипетии судьбы, но и привнес ее в Дагестан, в середине 50-х годов находившийся на уровне культурной периферии.
По воспоминаниям молодых художников того времени, словно вольный ветер, ворвался с приездом Августовича и Кононацкой «странный Союз художников Дагестана из четырех членов и двух вечных кандидатов», и свежая струя полной солнца и радости живописи потеснила на выставках передовиков производства и строителей новой жизни.
Галина Павловна и Алексей Иванович приехали в Дагестан уже сложившимися мастерами, и нашли здесь неиссякаемый источник вдохновения. Позднее Галина Павловна вспоминала: «Когда я сюда приехала, то сразу почувствовала, что очарование Дагестана для меня не случайность, что этого хватит на всю мою жизнь. Нигде я не видела такого разнообразия. Меня всегда привлекала та народная струя, без которой всякое искусство чахнет как тепличный цветок». Любовь к Дагестану, к его самобытной культуре Августович и Конопацкая сохранили до конца своих дней и смогли передать своим детям и внукам.
Несмотря на творческую индивидуальность каждого, искусство супругов невозможно рассматривать отдельно друг от друга. И хо общего у них, как у живописцев, было намного меньше, чем отличного, роднит их абсолютная честность в искусстве, бескомпромиссность, отсутствие даже попытки быть в струе своего предельно идеологизированного времени и, конечно, высочайший профессиилизм.
В целом же, эти два художника никогда не играли в одном ансамбле, на одинаковых инструментах, каждый из них исполнял свою партию, не мешая другому, не заглушая и не подавляя партнера. Но если живопись Конопацкой по своей сути декоративна, то у Августовича она, скорее, психологична. Причем, в декоративизме Конопацкой таится своеобразный романтизм, рожденный возвышенным отношением к изображаемому предмету. Взгляд же Августовича на окружающий мир всегда был лишен романтического ореола, чему, по-видимому, способствовала сама судьба художника, рано лишившая его иллюзий. Его острый интеллект проникает в сам сущность изображаемого явления, абсолютизирует ее, выявляя и подчеркивая духовную сторону бытия. Причем он был тонким психологом и в пейзаже, и в портрете, и в так называемой жанровой живописи. Они оба не любили изображать теневые стороны жизни, наверное, поэтому картины художников несут такой мощный позитивный заряд, вызывая радость и восхищение.
Дом Августовичей-Конопацких на улице Ермошкииа стал в те годы своеобразным культурным центром Махачкалы. Здесь собирала творческая интеллигенция, обсуждали новые веяния в искусстве, спорили, музицировали, читали стихи. В этой свободной творческой атмосфере подрастали дети - будущие художники Наталья Мурзабекова и Юрий Августович. Дом был открыт и для детей друзей, а позднее - для их внуков. Сюда тянулись все, кому были дороги вещи подлинные, искусство не мнимое. Однажды здесь появился Василий Алексеевич Колесников, появился, чтобы остаться навсегда.

Третий представитель поколения «отцов» В.А. Колесников - удивительно яркая, колоритная фигура в нашем изобразительном искусстве, почти не изученная. Родом с Кубани, он почти всю жизнь прожил в Кизляре, куда семья переселилась во время репрессий. Колесников был настоящим патриотом своего города, много сделал для его культуры, огромное количество своих работ он дарил местному краеведческому музе Дому пионеров, колхозным домам культуры. Дарил не по одной картине, и не по нескольку, дарил десятками и даже сотнями.
Щедрый талант, щедрая душа. Творческая энергия била из него ключом, он буквально фонтанировал идеями, замыслами, образами подчас утопическими. Была у него святая мечта-идея: открыть на селе во дворцах и домах культуры сельские картинные галереи. Он свято верил в возможность не на бумаге, а на деле претворить в жизнь ленинский лозунг «Искусство принадлежит народу», верил в возможность воспитания человеческой души через красоту.
Василий Алексеевич начал писать довольно поздно, а академического художественного образования не получил. Уже, будучи в зрелом возрасте, окончил заочные художественные курсы во Всесоюзном Доме народного творчества им. Крупской в Москве, а зато регулярно выезжал на творческие дачи в Краснодарский край, Гурзуф, Академическую под Москвой. Он развивал природное дарование каждодневным упорным трудом, много путешествовал, постоянно выезжал на этюды - в любое время года, в любую погоду. Его излюбленные места – кизлярские станицы и хутора, ногайская степь, которые он исходил пешком. Он сам вышедший из народных глубин, знал жизнь не из книжек и не понаслышке.
«Несмотря на то, что художник не получил профессионального образования, его творчество ни в коем случае нельзя рассматривать как творчество наивного художника, примитивиста. Возможно, его связывает с наивными художниками особая искренность в изображении своих героев и некоторая идеализация их образов, происходящая не из желания угодить, а из глубинной потребности преображать окружающий мир в соответствии со своими представлениями об идеале»,- рассказала Т. Петенина.
Творческое наследие В. Колесникова, насчитывающее несколько тысяч произведений, необычайно разнообразно в жанровом отношении. Он одинаково увлеченно писал портреты героев труда и исторических деятелей, женские и детские образы, пейзажи, пронизанные тонким чувством природы, почитания ее, натюрморты, в которых воздавал должное щедрости матери-земли, ее изобильности, писал сюжетные картины, на исторические темы. Художнику никогда не изменял природный вкус и чувство стиля. В его работах даже, казалось бы, соцартовской тематики, - всегда присутствует та самая внутренняя свобода художника, приоритет высших нравственных ценностей над официозной идеологией. И потому мы никогда не увидим в произведениях Колесникова преобладания рассудочности над чувством, от них всегда веет скрытым теплом жизни.
Прекрасны его женские образы. Он создал целую галерею портретов своих современниц, большинство которых простые женщины-труженицы: опаленные степным солнцем ногайки-арбички, девушки-строители, горские мадонны с детьми, портреты дочери Жанны. Его называли дагестанским Ван Гогом. Когда Колесников появлялся в Союзе художников, музее искусств, на творческой даче - колоритный, с прозорливым взглядом, огромным посохом в руках, в неизменном берете, прикрывающем мощный сократовский лоб, он заполнял собой все пространство вокруг, становясь энергетическим центром любого общества.
Василий Алексеевич обладал удивительно самобытным, даже афористическим мышлением. Его речь была живой и образной. Не многие знают, что Василий Алексеевич был глубоко верующим человеком, хорошо знал древнерусскую живопись, собирал иконы. Во многих его работах прослеживается влияние древнерусской иконописи: порой кажется, что его дагестанские мадонны, эти простые горянки, сошли с иконы, удлиненными пропорциями, особой благородной лепкой лица, затаенной печалью в очах так напоминая византийские лики.
Его любовь и преданность искусству была безмерна, и потому неудивительно, что, познакомившись в середине 60-х годов на творческой даче с Августовичем и Конопацкой, Колесников стал их близким другом. Все трое были очень разными по характеру, темпераменту, воспитанию, но их объединяло главное: бескомпромиссность в жизни и искусстве. А затем семьи и породнились. Как-то полушутя, полусерьезно подрастающему сыну Августовичей было сказано, что в Кизляре растет его невеста. Подросток отнесся к этому известию весьма серьезно и в 14 лет приехал просить руки Жанны. Ему не отказали, но попросили немного подождать. Чтобы не терять время даром, будущие супруги решили получить образование: Юра - в Дагестанском художественном училище, Жанна - в Ярославском. Перед ними не стояло вопроса, кем стать. Пример родителей, не суливший особых земных благ, но обещающий интересную, яркую жизнь, насыщенную упорным трудом служения красоте, не оставлял иного выбора, как не оставил его и старшей дочери Августовичей - Наташе.
Так же, как и их родители, представители среднего поколения династии - все очень разные. К сожалению, работ Наташи Конопацкой-Мурзабековой сохранилось очень немного. С конца 70-х годов она с супругом художником Камилем Мурзабековым жили в Грозном, где Камиль работал главным художником в драматическом театре, воспитывали троих детей. Война в Чечне не обошла их стороной. Погибли дом, мастерская, рухнул весь уклад жизни, а главное, погибли сотни работ обоих художников. Они вернулись в Дагестан, где пришлось начинать все сначала. А вскоре Натальи Алексеевны не стало. Очень светлый был человек и талантливый художник. В музее изобразительных искусств хранится всего три ее работы, несколько картин хранятся в частных коллекциях и в семье.
Свой, возможно, полностью не реализованный потенциал художника Наталья Алексеевна передала детям дочери Белле и сыну Арслану. Арслан Мурзабеков не только интересный художник, но и талантливый актер.
Белла Камильевна живет в далекой Канаде и пишет удивительные картины, в основном, на дагестанскую тематику. Монументальные по духу, как бы освобожденные от всего случайного, привнесенного временем, они передают картину мира времен его создания, и дагестанский колорит не мешает воспринимать их образы как образы человеческой истории вообще.
если же рассматривать творчество Юрия Алексеевича Августовича, то оно обладает ярко выраженной индивидуальностью и находится несколько вне контекста общих тенденций современного изобразительного языка дагестанского ИЗО. Автор почти тысячи живописных и графических произведений, участник десятков выставок в республике и за ее пределами, один из ведущих театральных художников Дагестана, талантливый искусствовед, куратор многих культурных акций, эрудит, умный тонкий собеседник, он поражает неизвестностью мышления и той самой творческой свободой, унаследованной от родителей.
Он также никогда не стремится «быть в струе потому имеет свое, и только свое лицо. Подчас Августович-младший, годами не берет в руки кисть. И тогда о том же, волнующем начинает говорить на другом языке - языке поэзии. Поэзия Юрия Алексеевича - явление не менее сложное и интересное, чем сама живопись.
Это художник преимущественно интеллектуального склада. В его живописи, так же, как и поэзии, сценографии, искусствоведческое эссе, всегда первична мысль, а не чувство, не выплеск эмоций, а рациональный взгляд на мир.
Его герои, живущие как бы вне времени и пространства, подчас становятся отчеканенной формулой, переданной язы экономного графического знака, строгой ясной линии, четкого контура, компактных объемов, лаконичной композиции. Человек в его картинах словно вырван из конкретной и исторической и социальной среды, дан в субстанциональном состоянии, очищенном от всего привнесенного временем, эпохой, цивилизацией.
И хотя почти все его произведения тематически связаны с Дагестаном, за этим внешним миром, созданным, казалось бы, вполне реалистическими средствами, угадывается мир ирреальный, запредельный - метафизический мир чистых идей. Искусство Ю. Августовича можно назвать элитарным не только потому, что по всем своим параметрам оно противоположно так называемой масс-культуре, но и потому, что его восприятие требует определенного интеллектуального и духовного усилия.
«Если же можно говорить о мужском и женском начале в искусстве, то именно Юрий Августович и Жанна Колесникова зримо представляют эти две определяющие координаты творческого процесса. Художественный мир Юры - освобожденный от всего преходящего слепок некой метафизической реальности, холодной и призрачной, возможно, существующей в ином измерении, возможно, живу в нашем подсознании.

Мир же, в котором пребывает его Жанна, тоже ирреален, но это мир живой материи, природно-нерасчлененный осязаемый и чувственный.
В дальнейшем Ж.Колесникова продолжает создавать жанровые картины, но все больше уходит от изображения каких-то конкретных событий и образов. Постепенно меняется и тематика, и колорит картин, и композиционные приемы. Ее все больше увлекает: пути, движения, шествия. Теперь на ее полотнах действуют группы, а подчас толпы людей, охваченных единым порывом, устремленных какой-то лишь им ведомой цели. Они могут размеренно шествовать в ночной тишине с зажженными факелами в руках, или в смятении бежать толпой среди ясного дня. Кто они и куда стремятся, из контекста картины неясно ощущение некой генетической запрограммированности их действий придает полотнам особую значимость и масштабность.
Третье поколение династии Августовичей-Колесниковых-Конопацких - молодые художники, вышедшие на авансцену дагестанского ИЗО в конце 90-х годов. Воспитанные в высокоинтеллектуальной среде, ориентированной на нравственное развитие личности через эстетическое начало, они отличаются универсальностью мировоззрения и разнообразием дарований.
Алиса Августович окончила отделение дизайна Ярославского художественного училища, затем театрально-декорационное отделение высшего театрального училища. Была сценографом в Ярославском драмтеатре им. Волкова, много работает творчески, участвует практически во всех выставках ярославских художников. Ее работы, преимущественно пейзажи, странным образом перекликаются ранними произведениями деда Алексея Ивановича. Темный колорит, лаконизм композиции, отсутствие детализации придают ее небольшим полотнам монументальность и значимость.
А вообще, Алиса Августович - художник в Ярославле востребованный, она много делает для того, чтобы творчество ее знаменитых в Дагестане родителей и дедов стадо известным и за его пределами. В 1999 г. в выставочном зале союза художников Ярославля состоялась выставка старших представителей династии Конопацких-Августовичей-Колесниковых, инициатором и куратором которой была Алиса Юрьевна.
Альбина Августович-Муслимова после окончания Дагестанского художественного училища два года училась в Ярославском театральном институте, после возвращения в Дагестан работала сценографом в Русском и Даргинском драмтеатрах. Альбина активно работает и в живописи, и в графике, много выставляется.
Направление ее творчества, достаточно разнообразное в жанровом отношении, ближе к нефигуративному, хотя в ее работах всегда присутствует намек на человека и окружающую среду. Но это лишь намек, тонкий аромат предметного мира. Художественное пространство Альбины Муслимовой достаточно гармонично, в нем все имеет право на существование: и животные, и растения, и люди. Ее графика живописна, а живопись тяготеет к графике.
Художница прекрасно владеет линией, которая в зависимости от содержания произведения может быть острой, жесткой, угловатой, а может сочетать оба начала, давая нам многомерную картину мира. Так же свободно она обращается с цветом, не используя его декоративную доминанту, а выявляя через цвет более глубокие сущности.
Как и отец, Альбина пишет стихи, построенные на тонких метафорах. В 2005 году в «Первой галерее» состоялась персональная выставка Альбины Муслимовой под названием «Путешествие по горизонтали», в самом названии которой заложен дуализм человеческого бытия.
Младшая дочь Жанны и Юры Августина в этом году окончила факультет культурологии Московского университета культуры. Перед молодым искусствоведом непочатый край работы: творчество восьмерых представителей их талантливой семьи, для которых при всем эстетическом плюрализме и разнообразии стилевых почерков универсальным источником творческих идей является самобытная дагестанская культура.
«Недавно семилетний Камиль, внук Жанны и Юры воскликнул: «Как хорошо, что у меня есть мастирка, как мне повезло, что ты есть у меня!» Как всем нам повезло, что в Дагестане есть замечательная династия художников Августовичей-Колесниковых-Конопацких».

Татьяна Петенина
Искусствовед , заслуженный деятель культуры РД, член союза художнков РФ.

Буклет к персональной выставке "Женский портрет" Махачкала 2001.

Вступительная статья
Василий Алексеевич Колесников – яркая страница в истории профессионального изобразительного искусства Дагестана.
Художник, Путешественник, Наставник. Создатель более тысячи полотен, хронограф, летописец, биограф целого поколения.
Родился на Кубани, всю жизнь посвятил Кизляру, был дагестанцем по духу.
Василий Алексеевич был очень любознательным и пытливым человеком, старался вбирать в себя все и отдавал людям тем же. Самоучение сполна замещалось открытой, наполненной жизнью, образностью и богатством палитры. И конечно, неустанным каждодневным трудом у мольберта. Работая без перерыва на жизнь, покуда хватало сил и красок. Вечный странник в горах, ногайских степях, казацких просторах и русских деревнях и всегда с неизменным большим скарбом из холстов и красок за плечом и большущим посухом в руке.
Василий Алексеевич был достаточно своеобразный, возможно для кого-то странный человек, большой выдумщик и философ. Он знал жизнь, был мудр и прозорлив, возможно именно это и смущало часто людей, меткое слово, точная характеристика и народное слово было вечным его спутником. А негласным девизом в жизни и творчестве стали слова французского художника Поля Сезана: «Вам не удастся меня закрючить». Велика была его тяга к искусству и ничто не могло сломить его одержимости и жажды творить. Этому он старался научить и своих детей. Письма отца к детям своеобразное эпистолярное наследие по формированию и закалке духа художника и конечно постоянное, из письма в письмо наставление к труду «для достижения высших результатов творчества». И закономерно – как много вложено и как ярко и многогранно вспыхнуло одно из самых ярких произведений – дочь и художник Жанна Колесникова. Они редко бывали рядом, вместе, но опыт и судьба отца многое объясняет и по сей день в творческой самореализации художницы.
Особое, очень глубокое видение окружающего мира у художника обратилось в исследование самой сложной субстанции природы – человека. В художественнном наследии Колесникова есть все жанры, но портрет – это основная тема. Она всегда вызывала у художника неизменный интерес, ведь каждый человек – это новый мир, и, что бы окунуться в этот мир нужно немало видеть и понимать. И задача не только в способности «воспроизводить что-либо черта в черту». Работа с живым материалом всегда требует от художника определенной смелости и одновременно здорового любопытства, интриги.
Большое количество портретов детей, мужчин, женщин...
Портреты женщин разных: влюбленных и любимых, красивых, умных, знакомых и не знакомых, желаемых и не досягаемых. Изображая на холсте ту или иную модель он ставил перед собой задачу раскрыть человека, раскрыть прежде всего его внутренний мир и красоту, не делая и даже избегая стремления к красивости и парадности. Глядя на галерею женских образов, в полной мере ощущаешь на себе истинную ценность и полноту восприятия жизни художником. В его портретах ощущается настоящая жизнь, и сами героини живые, притягивающие и задающие некий определенный дух волнения и трепета. Они одновременно поэтичны и реальны, живописны и естественны. Подкупают портреты и каким то особым цветом, особой палитрой художника, где собрались все цвета и настроения пика «бабьего лета». Всегда много оранжевого, желтого и обязательно теплого. Именно эти цвета, по мнению автора более глубоко помогают раскрыть истинно женскую красоту, ее чистую природу без прекрас и домыслов.
Каждый портрет у Василия Алексеевича принадлежит конкретному лицу, озарен особой историей, но по прошествии времени и через 20, 30 лет они не растворились в ней а стали олицетворением своей эпохи, образцом возвышенной и романтической женской натуры.

Джамиля Дагирова
искусствовед

Каталог к выставке Августович А.И. Махачкала 1977.

Живопись Алексея Ивановича чаще всего спокойна и серьезна. Однока это не означает, что она равнодушна. Пейзажи и портреты не копируют природу, а создают ее по велению сердца. Вот почему все сделанное художником – это отражение тончайших нюансов душевных движений.
За сотнями этюдов, пейзажей, натюрмортов стоит сложный путь поисков, мучительных и нелегких, но искренних и честных. Путь тяжелый, но приносящий счастье, радость открытий.
Августович, прежде всего колорист, выделяющийся четко сложившейся индивидуальной манерой. Живопись его убеждает не только полновесным художественным образом, но и богатством технических приемов, тщательной обработкой поверхности холста. Подчеркнутая рельефность мазков, уверенная передача формы, фактуры объектов довершают впечатление добротности и мастерства.
Художник на протяжении многих лет сохраняет верность принятым художественным принципам. Со страстной увлеченностью отстаивает он свое понимание мира в картинах.
Люди на его полотнах всегда освещены мыслью, их не назовешь просто моделью. Прежде всего, это люди, остановившие автора какой-то чертой сваей личности, причем такой, которая близка художнику, слышна в нем самом.
Следует отметить большую ответственность мастера в выборе композиционных и живописных решений в портретах. Каждый из них отмечен естественностью и удачной трактовкой темы.
Живопись Августовича насыщенная и сложная. Он любит разнообразие красок. Особенно это проявляется в натюрмортах и пейзажах.
Пейзаж и натюрморт занимают значительное место в творчестве Алексея Ивановича. Именно в них с наибольшей силой раскрывается талант живописца. Виды зеленых городов и аулов, буйное изобилие предметов в натюрмортах, характерные состояния природы становятся у художника живописными символами мощи природы, радости слияния человека и окружающего мира.
Многие полотна отличает подчеркнутая красота и декоративность цветового решения. Кажется, все эти работы созданы легко, в едином творческом порыве. И это так. Особая сложившаяся за долгие годы упражнений манера позволяет Алексею Ивановичу быстро находить смелые и безошибочные решения. Почерк его здесь раскован и свободен от сомнений.
Огромное число эскизов, подготовительных этюдов к картинам показывают большую любовь художника к сюжетным композициям. Он отдает предпочтение сюжетам с явно выраженным лирическим элементом. Писал он картины и на исторические темы, но победы преобладают там, где тема выбрана автором в соответствии с его жизненным настроем, поэтическим ощущением жизни.
Творчество Августовича сформировалось в Дагестане, и неспроста Дагестану посвятил он его. Алексея Ивановича покорила яркая южная природа, увлек своеобразный сплав традиционного и нового. Особенно стали близки ему люди гор. Лучшие черты их характеров передает он в образах мудрецов-поэтов, борцов за счастье народа, в портретах друзей и знакомых.
Жизнерадостно и оптимистично искусство 60-летнего художника. К юбилейной выставке пришел он зрелым и оригинальным мастером. Встреча с его работами, отобранными строго и взыскательно, полезна и увлекательна. Пример Алексея Ивановича Августовича, художника, нежно влюбленного в красоту природы, и человека, с неимоверным трудолюбием отдающего себя искусству, заразителен. Искусство его жизненно и жизнетворно.

Автор вступительной статьи Э. Путерброт. 1977 г .

Каталог к выставке Августович А.И. Махачкала 1980.

Но допустил бы я несправедливость,
Когда бы желтой краски не припас
Для солнца,-
Ибо в каждую из красок
Вторгается оно….
Вот почему
Мне для лица необходимо солнце…
И заговорят
Все краски на холсте моем…
Э. Межелайтис.

Живописец!.. Соприкасаясь с творчеством Алексея Ивановича Августовича
как бы заново постигаешь особую звучную красоту и глубочайший смысл этого
слова.
Множество портретов, пейзажей и натюрмортов образуют удивительный сплав поисков и открытий, сомнений и разочарований сложного цветоощущения, постоянно живущих в художнике и порождающее в его искусстве полноту и многозвучие образов.
Художник родился 2 апреля 1914 года в польском селении Турно. Впервые девятнадцатилетний юноша получает навыки профессионального мастерства у известного советского графика А. Каневского и самодеятельной студии, организованной Московским Союзом художников. Поступив в 1935 году в Московский институт изобразительных искусств ( им. В.Сурикова) Алексей Иванович навсегда связал свою жизнь с искусством.
С самого начала сваей деятельности – в 30-е – 40-е годы А. Августович обращается к пейзажу и натюрморту – жанрам, которые позволили ему, приблизится к более тонкому восприятию и ощущению природы, а также к живейшему разнообразию красоты предметного мира («Вечер на реке Истре», «Хата среди сада.», « Кустарники», «Фрукты на окне», «Арбуз с ножам»).
Особую ценность для художника представляет в это время и рабата над портретом, поиск типического образа своего современника («Украинская девушка», «Совхозница – шелковичница.», «Натурщица», «Девушка в желтой косынке»).
Но родиной подлинного расцвета творчества живописца становится Дагестан. Приезд в 1955-году определил основной этап его деятельности. Своеобразная красота дагестанских гор, живущие здесь люди приобретают для художника особую эстетическую ценность. Примером тому – множество портретов, пейзажей, натюрмортов, которые несут в себе тщательное , любовное изучение натуры с авторским утверждением целостного взгляда на мир ( «Чабан», «Портрет народного поэта Гамзата Цадасы», «Колхозница дагестанских полей», «Портрет Эфенди Капиева», «Рождение сада», « Дагестанские дороги», «Корзина с кукурузой», «Букет полевых цветов» и др.).
Обогащается палитра живописца, цвет приобретает весомую материальность и подвижную выразительность. Особое настроение вносит художник почти в каждое свае произведение.



Одухотворенной жизнью наполнен радостный многоликий мир на холсте «Вода пошла». Заложенное здесь автором настроение безудержного ликования, охватившее людей при пуске канала, удивительно живет во времени и передает нам сегодня прекрасный миг счастья, приостановленный волей художника.
Это произведение одно из лучших среди больших холстов живописца. Но более ярко и многогранно талант художника раскрывается в его камерных, утонченных по своему лирическому настрою пейзажах.
….Горы загораются жарким пламенем солнца и тут же меркнут, становятся холодными, недвижимыми. Свое сокровенное очарование раскрывают сады с их сочными спелыми плодами, многоцветие пышных букетов, которые вплетаются в живописные краски дагестанской осени. Смываемая быстрой волной, порой обманчивая бирюза моря, сумевшего остаться безбрежным и необъятным даже в самых миниатюрных по размерам произведениях пейзажиста.
Мир солнечной и щедрой природы, мир добрых и талантливых людей, мир окружающих нас предметов, порождающий спокойствие и гармонию – вот что является единственным и подлинным источником вдохновения живописца. Художник постоянно в работе – писать для него столь же острая необходимость, как и естественная потребность, дышать для человека. И поэтому, когда смотришь на многочисленные пейзажи («Вечер. Оранжевые горы.», «Вечер в горах.», «Закат над городом.», «Дагестанская осень.», «Горы Кавказа.», «Перед закатом солнца», « Последний луч») – они представляются удивительной россыпью душевного богатства художника, обретающей особую материальность в чистоте и звонкоголосии цвета.
Всякий раз, когда приходится покидать мастерскую Алексея Ивановича Августовича, невольно возникает желание прийти сюда еще раз, чтобы вновь ощутить «живое письмо» холстов и, пожалуй, самое сокровенное, что определяет цельность художественного восприятия живописца - покоряющую любовь его кисти.

Любовь Шахмарданова
Искусствовед.

Каталог проект "Наследие Г.П. Конопацкой Дагестану" Махачкала 2003.

Наследие Г.П. Конопацкой Дагестану

Творческое наследие Заслуженного деятеля искусств Дагестана Галины Павловны Конопацкой огромно. Оно насчитывает более тысячи живописных полотен (масло, темпера, энкаустика), сотни листов печатной графики (линогравюры, офорты, литографии, монотипии), множество рисунков, выполненных в различных техниках (карандаш, тушь, акварель, пастель, гуашь, фломастер), замечательную книжную графику, театрально-декорационные работы, произведения прикладного искусства (гобелены, вышивки, аппликации). И все это не безликие вещи, сделанные когда-то на злобу дня, а искусство живое, полнокровное, которое невозможно сложить мертвым грузом на стеллажах и в папках музейных фондов и мастерских. Хотя немалая часть художественного наследия Конопацкой никогда не выставлялась, ее работы востребованы, они живут своей внутренней жизнью, ждут своего исследователя и встречи с новым зрителем.
Творчество Г.П. Конопацкой обладает удивительной чертой. Оно не замыкается в самом себе, а как бы саморазвивается, непрестанно расширяясь в соответствии с нашим все более широким взглядом на мир и человека. Становясь как будто моложе, и потому оно всегда современно. Трудно на него смотреть раз и навсегда определенным академическим взглядом. Оно не укладывается ни в какие стилевые рамки и занимает особое место в культуре Дагестана.
Значительно мемуарное наследие художницы. Читая воспоминания Конопацкой, восхищаешься ее ярким литературным даром. Ее суждения о времени, о людях, о себе отличаются глубиной и меткостью. Оригинальны и имеют несомненную искусствоведческую ценность ее мысли об искусстве и творчестве.
Биография Галины Павловны была полна драматических и даже трагических коллизий. Она совсем не знала матери, а отца потеряла в семь лет. Родителей ей заменила бабушка, любовь и благодарность к которой Галина Павловна пронесла через всю жизнь. В ее судьбе отразилась судьба русской интеллигенции 20 в. со всеми ее взлетами, падениями, иллюзиями и их утратой. И все же Г.П. Конопацкая - счастливый человек, ибо она смогла выстоять, не сломаться, состояться как личность, а главное - полностью реализовать свой огромный потенциал художника.
Ей везло – с учителями, друзьями, спутником жизни, которым стал художник Алексей Иванович Августович. Встретились они будучи студентами Московского института изобразительных искусств (ныне им. Сурикова) и свою любовь и взаимопонимание пронесли через всю нелегкую жизнь.
Примечательно и то, что Галина Павловна довольно поздно осознала свое призвание художника, успев к тому времени окончить техникум по мелиорации и землеустройству и даже поработать по специальности. Прочили ей и музыкальную карьеру. Но когда она поняла, где ее настоящее место, все сомнения остались позади, и со свойственной ей решимостью и устремленностью художница стала наверстывать упущенное.
До поступления в художественный институт Конопацкая три года занималась в студии художника Леблана. Годы учебы в институте – особая веха в ее биографии. С благодарностью вспоминала Галина Павловна своих преподавателей, имена которых ныне являются гордостью отечественного искусства – Д. Моора, К. Истомина, В. Фаворского, Л. Бруни, И. Грабаря: «Мне посчастливилось застать высокий перл русского изобразительного искусства и вдохнуть воздух чистого и прозрачного, настоящего большого искусства». Действительно, она получила профессиональное образование в ту пору, когда соцарт как предельно идеологизированная художественная система еще не успел полностью вытравить внутреннюю свободу из творчества мастеров, что несли идеалы и дух серебряного русского века.
Эту внутреннюю свободу Галина Павловна Конопацкая не только сумела сохранить и пронести через все перепитии судьбы (война, эвакуация, плен, а затем ссылка мужа, Колыма), но она принесла ее нам, и это, может быть, главный дар Конопацкой Дагестану.
Значение Конопацкой для дагестанского изобразительного искусства 50-60-х годов сопоставимо, пожалуй, со значением Е. Лансере для зарождающегося профессионального искусства страны гор в 20-е годы. Но Лансере, практически, начинал на пустом месте. Он посеял зерна – они не очень густо, но взошли. Он уехал. И – парадокс! За тридцать пять лет никакого приплода. Когда Конопацкая в 55-ом году приехала в Дагестан, то встретила странный Союз художников из четырех членов и двух вечных кандидатов. « Не знаю, каким образом получилось, но за 35 лет Советской власти в Дагестане не получило художественного образования ни одного человека!»
Формально в официозном искусстве Дагестана мало что изменилось с приездом Августовича и Конопацкой, но будто вольный ветер ворвался, и свежая струя полной солнца и радости живописи потеснила на выставках передовиков производства и строителей новой жизни. Нет, она не была ниспровергателем основ, и сама верила в будущую счастливую жизнь, но ее искусство вернуло смыслы вещей настоящих, тех, на которых вечно зиждется жизнь народа, – и поколебались мифы и легенды соцарта.
Галина Павловна не имела учеников в прямом смысле этого слова, но ее влияние прослеживается в творчестве нескольких поколений дагестанских художников. Чаще всего это влияние было не явным, а косвенным и обнаруживается в лаконизме и подчеркнутой декоративности графического языка братьев Сунгуровых и раннего Муртуза Магомедова; в стремлении к эксперименту в области живописной техники и некой ирреальности казалось бы абсолютно реальных пейзажей Камиля Мурзабекова; в подчеркнутой графичности живописи Юрия Августовича и в острой характерности, эмоциональной чувственности народных персонажей ранней Жанны Колесниковой. Очень многое взяли у Конопацкой Омар Гусейнов, Василий Колесников, Эдуард Путерброт, а через него – Ибрагим Супьянов.
В каком-то смысле Галину Павловну Конопацкую можно назвать предтечей дагестанского авангарда. В ее творчестве, возможно, мы не встретим того, что обычно вкладывается в понятие авангардизма как искусства абстрактного, нефигуративного. Но именно Конопацкая заложила в Дагестане основы нового художественного языка. Именно в ее работах обнаруживаются тенденции, которые позднее в полной мере проявятся в творчестве художников нового поколения, стремящихся к коренному обновлению и идейного, и формального содержания искусства.
Это чистота и интенсивность цвета, нередко имеющего абстрактный характер, небрежный, но мощный или, наоборот, лаконично-точный мазок, любовь к линии, подчеркнутая графичность, даже уплощенность изображения, использование обратной перспективы и необычного ракурса, пастозность, порой рельефность живописной техники. Формализм как приоритет технических приемов над идейным содержанием отсутствовал. «Когда художник использует много формальных приемов, это приносит ущерб ценности непосредственного художественного восприятия», - предупреждала Галина Павловна молодых художников.
Ее главный принцип - создание яркого изобразительного образа. И для этого художница нередко нарушает внешнюю логику жизненных обстоятельств, соединяя, казалось бы, несоединимое. Так, например, хирург Аскерханов, готовящийся к операции, изображен на фоне яркого ковра, а фон портрета Фазу Алиевой представляет собой абстрактную декоративную композицию построенную из локальных плоскостей, тем самым вырывая фигуративный образ поэтессы из обыденности.
Вообще, с цветом Конопацкая обращалась смело до дерзости. Она не просто любила яркие, открытые цвета. Подчас невозможно постичь, как ей удавалось, сделав и землю и небо ярко-красными, создать вполне реалистический пейзаж, а через темно –бирюзовый тон передать теплую смуглоту кожи.
Возможно в силу базового образования (Галина Павловна закончила графическое отделение) практически во всех работах Конопацкой даже внутри живописного ряда доминирует графическое начало. Галина Павловна – великолепный рисовальщик. Можно бесконечно любоваться ее импровизациями на бумаге, которым она уделяла не меньше времени, чем музыкальным. Их достаточно сложно классифицировать, настолько разнообразна стилистика, техника и диапазон интересов ее как графика. В этих, на первый взгляд, небрежных набросках также, как и в станковой печатной графике, видны и тонкий интеллект художницы, и крепкая школа, и та самая внутренняя свобода. Она виртуозно владеет линией. Может одним движением очертить силуэт горной гряды или фигуру горянки. Линия у нее может быть музыкальной, певучей, или наоборот, динамичной, стремительной, напряженной, но всегда живой, всегда несущей смысловую и эстетическую нагрузку.
Несколько слов необходимо сказать о книжной графике Конопацкой. Обращает внимание высочайший уровень литературных произведений, которые она иллюстрировала – Диккенс, Бальзак, Гофман, Мопассан, Марк Твен, Достоевский, Пушкин, Чехов, Гоголь, Зощенко (кстати, многие из этих имен не пользовались одобрением официоза в нашем тоталитарном прошлом). Иллюстрировала она и дагестанских, и детских авторов, великолепны ее иллюстрации к лакскому фольклору об Аку Али.
Конопацкая никогда не пыталась разрушить традиционную форму, но она настойчиво искала свой язык, свою мелодику, свою тональность, стремилась найти линию и цвет, которые бы наиболее адекватно выражали богатейшую пластику народной культуры. Ее стиль декоративен, но она никогда не стремилась к декоративной стилизации. Стилизация – своеобразная игра. К стилизации художник обычно прибегает из-за отсутствия чувства полноты жизни. Конопацкая же нашла в Дагестане неиссякаемый источник вдохновения: «…когда я сюда приехала, то сразу почувствовала, что очарование Дагестана для меня не случайность, что этого хватит на всю мою жизнь. Нигде я не видела такого разнообразия. Меня всегда привлекала та народная струя, без которой всякое искусство чахнет как тепличный цветок».
Этот богатейший кладезь образов, тем, орнаментальной и цветовой культуры, композиционных приемов, абстрактного мышления, и что не менее важно,– ясного, гармоничного, незлобивого взгляда на жизнь покорил Конопацкую в Дагестане раз и навсегда… Когда в ее воспоминаниях читаешь: «Я очень люблю Дагестан», - ей веришь абсолютно. Когда узнаешь, как на творческой даче в Краснодарском крае все, что художница писала на этюдах, «сводилось к пейзажам Дагестана, а натурщицы превращались в аварок и даргинок», - не удивляешься. Мы не встретим в ее работах банальной экзотики и приторной идеализации, но почувствуем большую любовь и глубинное понимание первооснов народной жизни
И эта страстная любовь Конопацкой к дагестанской культуре, абсолютизация ее до главной темы своего творчества, возведение в главный эстетический принцип основных художественных приемов народного прикладного искусства – тоже дар Конопацкой Дагестану. Галина Павловна сумела передать эстафету этой любви от Лансере новому поколению художников, которые, осуществив коренное обновление изобразительного языка, и явились создателями дагестанской школы живописи.
Впрочем, трудно сказать, кто кому дал больше – Дагестан Конопацкой или Конопацкая Дагестану. Галина Павловна приехала в Дагестан уже сложившимся, зрелым мастером. Еще в 1947 году ее приняли в ряды Московского Союза художников. Она активно работала как книжный график и театральный декоратор. Однако, очевидно: творческий путь Г.П. Конопацкой делится на два периода – до переезда в 1955г. в Дагестан и после. Произведений, относящихся к раннему периоду, к сожалению, сохранилось немного (в основном, это книжная графика и графические портреты близких людей). Сравнивая их с работами, созданными уже в Дагестане, обнаруживаешь поразительный контраст. Ранние работы (датируемые сер. 40-х г.г. – первой пол. 50-х) отличаются правильным рисунком и построением, профессиональной штриховкой – в принципе, это отлично выполненные академические штудии. Но в них нет Конопацкой - нет ее темперамента, смелости, чувства полноты жизни – той самой внутренней свободы, что так пленяют нас в лучших работах художницы.
Создается впечатление, что для творческого потенциала Конопацкой Дагестан и его самобытная культура явились тем самым оплодотворяющим началом, каким был Кавказ для творчества очень многих деятелей русской культуры 19 –20 в.в. Галина Павловна сама это осознавала: «Теперь мне понятно, почему все поэты воспевали Кавказ. И не только природа берет их в плен, а все вместе взятое дает вдохновение и хочется передать свои чувства другим, чтобы все увидали эту красоту и неповторимое чудо – суровые дагестанские горы, их крутизну и стремительные потоки, детей гор, этих ласковых гостеприимных людей, которые так любят шутку, и в то же время в них так много народной мудрости…»
Г.П. Конопацкая много ездила по Дагестану, хорошо знала быт и культуру дагестанских народов, но она никогда не стремилась привязать образ конкретного человека или какой-либо жизненной ситуации к так называемому бытовому жанру. И хотя жизнь народа - ее главная, практически, единственная тема, ее интересует не этнография (и в этом одно из главных отличий Конопацкой от Лансере), а сущностные, онтологические слепки этой жизни, и потому на ее полотнах житейское выглядит как нечто возвышенное, как торжественный ритуал. Она умеет привнести почти сакральный смысл в самые простые жизненные ситуации и сценки.
Но при этом в них можно обнаружить массу мельчайших подробностей – бытовых, поведенческих, этических, которые присущи именно народам Дагестана. Сюжеты извечные, круговорот человеческой жизни: рождение, смерть, материнство, труд на родной земле, будни и праздники… Безусловно, художницу больше привлекала радостная, мажорная сторона жизни. Дагестан Конопацкой - Дагестан танцующий, поющий, созидающий. Труд для нее, будь то стройка, поле, ткацкий станок, - творчество, и потому герои Конопацкой идут на работу как на праздник.
Обычно композицию своих произведений Галина Павловна строит на убыстренных ритмах, динамике линий, контрастах цвета и необычности ракурса. Однако, нередко встречается противоположный прием – использование торжественно-замедленных ритмов шествия, предстояния, монохромности колорита. В этом отношении особенно интересны работы, выполненные в сложной технике энкаустики. Цвет в них всегда имеет вспомогательное значение, служит для создания определенного эмоционального фона. Часто он бывает подчеркнуто темным, буро-коричневым, что вместе с рельефным, выцарапанным на толстом слое грунта, краски и воска изображением, вызывает ассоциации со старой деревянной утварью, древней керамикой, резным камнем и даже наскальными рисунками. В них есть момент сделанности, рукотворности, что еще больше роднит эти работы с народным искусством.
Одни и те же темы и композиции кочуют из полотна в полотно, из рисунка в монотипию, из монотипии в линогравюру. И Конопацкая не устает воспевать свой Дагестан и своих героев. В каждой работе проявляется яркий темперамент Галины Павловны как художника и человека, ее огромная любовь к жизни, которую она воспринимала как бесценный дар, как высшую самореализацию природы. Она принципиально не принимала теневые стороны жизни: «Все безобразное всегда сильно отталкивало меня. В живописи я тоже не принимаю безобразия».
Галина Павловна не любила вымученные, переделанные работы, все ее лучшие вещи выполнены на едином дыхании. Наверное, поэтому от них исходит такая мощная энергетика.
В каком-то смысле по широте творческого диапазона, силе и цельности характера, стремлении возвеличить Человека-творца Конопацкую можно сравнить с художниками эпохи Возрождения (кстати, очень любимой ею). Наверное, поэтому такое важное место в ее творчестве занимает тема материнства: «Дагестанцы поразили меня на всю жизнь своей особой красотой, в особенности меня поразили дети. Красота же дагестанских женщин все время заставляет меня писать дагестанских мадонн с детьми». Мать и дитя в композициях Конопацкой бывают настолько слиты друг с другом духовно и физически, что кажутся единым неразрывным организмом.
Мир, очищенный на полотнах Конопацкой от повседневности, гармоничен и светел. В нем живут красивые сильные люди. Это наш Дагестан. Это мы. Такие, какими нас видела замечательный художник и человек – Галина Павловна Конопацкая. Этот мир – главный дар Конопацкой Дагестану.

Татьяна Петенина
Искусствовед , заслуженный деятель культуры РД, член союза художнков РФ.

Каталог к выставке "Дагестан - неповторимое чудо "Конопацкая Г.П. Махачкала 1999.

Ретроспектива к 90-летию со дня рождения.

Каталог ретроспектива Конопацкая Г.П. Махачкала 1982.
К 70-летию со дня рождения.

Творчество заслуженного деятеля искусств Дагестанской АССР Галины Павловны Конопацкой уже более четверти века неразрывно связано с древней Страной гор. Попав в Дагестан в зрелом возрасте, она сумела не только понять и принять окружающую её природу и культуру разноязыких горских народов, но по-настоящему полюбила новую для нее действительность. Сегодня можно с полным правом говорить о реальном влиянии пластической культуры Дагестана на творчество Конопацкой и о привнесении индивидуальных особенностей ее искусства в живопись и графику этой республики.
Подобные взаимопроникновения постоянны для нашего многонационального советского искусства. Достаточно вспомнить наиболее яркие примеры творчества таких известных мастеров, как A.
Болков, А. Древин, Е. Лансере, А. Тышлер, Н. Удальцова, Р. Фальк, чтобы убедиться в действенности и качественной высоте этих взаимовлияний.
Судя по тому, что Конопацкая показывает на нынешней персональной выставке, можно сказать, что она не растворилась в окружающей ее природной и культурной среде, то есть не слилась с ней настолько, чтобы забыть себя и своё. Как всякий истинный художник, она сумела найти в новой обстановке дополнительные стимулы для естественного и раскрепощенного творчества, которому всегда были чужды любые обличья натурализма и дежурного иллюстрирования событий. И в сравнительно ранних произведениях конца 50-х - начала 60-х годов, и в более поздних ее работах постоянно ощущаем пафос первооткрытия красоты. Природа, быт, национальные обряды, искусство Дагестана - все Копопацкой интересно, все «работает» на ее фантазии. Фантазия фантазней, но за ней стоят годы самой непосредственной натурной работы, годы поездок по Дагестану, сотни рисунков, акварелей, гуашей, сделанных в аулах, на дорогах, на стройках.., Бесчисленные праздничные шествия, базары, портреты мужчин и женщин, работающих и отдыхающих, музицирующих и застывших в недвижном созерцании... Во всем виден поистине подвижнический труд художника, открывшего для себя, а значит и для нас, новую страну.

Пластика Конопацкой традиционна не в респектабельном смысле. Художница менее всего склонна прикрываться «добрыми, старыми традициями» национальных и питернациональных школ. Она для этого слишком живой, остро чувствующий человек, которому постоянно хочется творить свое и по-своему, пробовать новые техники, переходить от одних освоенных тем и мотивов к другим,
Декоративность и монументальность - вот, на мой взгляд, два основных признака станкового по своей внешней форме искусства Конопацкой. Даже ее небольшие работы полностьо сохраняют в себе эти признаки. Лишь иногда и не в лучших произведениях она вдруг становилась внимательна к парадной стороне портретов или этнографической достоверности жанровых сцен. Чаще же всего происходит обратное. Музыкальные, поэтические начала столь основательно подчиняют ее своему ритму, что она успевает наметить только главное - красочную первооснову, суть жеста, несколько ярких «рифм» орнамента... Уже самим темпом заполнения холста или листа она передает интенсивность своего переживания природы и человека.
Сказав о монументальности, как одном из основных признаков искусства художницы, следует, конечно же, уточнить сугубо внутренний характер ее проявлений, так как ни настенных росписей, ни мозаик, ни витражей Конопацкая не создавала. Ее станковые произведения монументальны прежде всего по характеру художественного мышления, по ощущению пространственных связей, развитых многолетними наблюдениями природы Дагестана. Не зная, например, истинные размеры небольшого живописного картона 1963 года «Годекан», можно предположить, что это многометровая фреска, покрывающая стены общественного здания. Причем это впечатление достигается не только за счет характерной для фрески живописной фигуры, но главным образом благодаря ритмической организации композиции в целом, благодаря соотнесению мощных силуэтов дальних стен и крепостных башен и ближних темных и светлых силуэтов людей в национальной одежде. И в других работах Конопацкой можно почти всегда увидеть это согласованное соотнесение монументальных форм. Особенно наглядно, например, единство ритма горных вершин и шапок горцев в работе 1964 года «Старейшины», или в мерном чередовании фигур людей и животных в «Шествии» 1971 года...
К характерным особенностям творчества Конопацкой следует, видимо, отнести и подчеркнутую графичность ее живописи. В данном случае речь менее всего может идти о сухом рисовании кистью, о дотошной детализации в духе современного «вещизма».
Графичность метода Конопацкой обладает особой экспрессивной природой, которая заставляет ее работать стремительно и точно. Вообще же определить вид таких произведений, как, например, «Старейшины»
(1964), «Праздник урожая»
(1965),
«Партизанская конница»
(1966), «Народное трио» (1958) или «Праздничное шествие» (1970), только как графику или живопись невозможно. Поэтому отметим органичное взаимопроникновение этих начал в творчестве Конопацкой.
Подчеркивая декоративно - орнаментальный фон портретов или
как бы обводя орнаментом ту или иную композицию, художница менее всего занимается модной в наши дни стилизацией под народное искусство. Ковры, посуда, сами стены жилищ - всюду человека в Дагестане окружает орнамент. Поэтому и художник - станко-вист, нисколько не нарушая то, что принято называть «правдой жизни», доступными ему средствами «вплетает» в живопись и графику тянувшуюся из глубины веков нить орнамента, подчиняя изображение простому и суровому или по-восточному затейливому ритму.
Свободное владение разными живописными и графическими техниками побуждает Конопацкую к новаторству и к собственно профессиональной сфере. Свойственное Конопацкой фактурное разнообразие еще более подчеркивает праздничную декоративность ее произведений. Причем даже рамы своих картин она делает своеобразным декоративным подспорьем живописи, оборачивая,
наклеивая или набивая на них разнофактурные пестрые или однотонные темные и светлые ткани.
Не случайны в творчестве Конопацкой такие виды декоративно-прикладного искуства, как гобелен и сложные аппликации. Они очень естественно продолжают ее станковые искания.
Кроме живописи, графики, гобеленов и аппликаций Конопацкая неоднократно обращалась к кинжной иллюстрации. Можно выделить, например, серию ее черно-белых линогравтор 1964 года, посвященных герою лакского фольклора Аку-Али. Серию отличает высокое техническое мастерство исполнения и содержательная афористичность, столь свойственная стилистике народного творчества. Известны также ее работы в области сценографии. На прошедшей в 1982 году в Москве во Всероссийском театральном обществе выставке «Театральные художники Дагестана» Конопацкая была представлена разнообразными эскизами декораций, мизансцен и костюмов к пронзведениям А. Островского, Н. Гоголя,
В. Шекспира и М. Булгакова, На обсуждении выставки были отмечены аппликативные листы к «Невскому проспекту», образно воссоздающие пространство гоголевского Петербурга.
Зрители, критики, а также художники разных поколений неизменно отмечают радостный характер искусства Конопацкой, Похоже, что жизненные трудности, которых немало выпало на долю художницы, только укрепили ее веру во все светлое и доброе. Отсюда и постоянная жизнеутверждающая декоративность ее произведений, насыщенность красок, музыкальность линейных ритмов. «Зачем же
Обеднят жизнь, если она так звучна, так декоративна на самом деле?» В этом риторическом вопросе, приведениом в каталоге московской выставки 1978 года, выражена активная позиция художника и человека Галины Копопацкой.

В. Мейланд,
искусствовед. Москва

Каталог к выставке. Конопацкая Г.П. Москва 1978.

Каталог к персональной выставке Г.П. Конопацкой. Махачкала 1974.